18+
Системное насилие
в отношении трансперсон в РФ
Интервью с Яном Дворкиным
Не секрет, что принятие российским правительством трансфобного закона в июле 2023 серьёзно осложнило и без того непростую жизнь трансперсон по всей стране. Несмотря на то, что этот закон напрямую запретил лишь саму по себе смену гендерного маркера в документах и гендерно-аффирмативные медицинские процедуры, это отразилось практически на всех сферах жизни пострадавших от него людей. Насколько же велико оказалось его влияние?
Чтобы ответить на этот вопрос, мы побеседовали с главой «Центра Т» Яном Дворкиным. И вот каким вышел наш разговор.
Чтобы ответить на этот вопрос, мы побеседовали с главой «Центра Т» Яном Дворкиным. И вот каким вышел наш разговор.
— Итак, как мы помним, в июле 2023 трансперсонам запретили менять гендерный маркер. Скажи пожалуйста, помимо очевидных запретов, как этот закон влияет на жизнь трансперсон в РФ?
— Увеличивается социальная изоляция. Если раньше была возможность, поменяв документы, «слиться с толпой» и стать невидимыми для агрессии трансфобно настроенных людей, то сейчас этого пути больше нет. И есть только два варианта.
Первый — начать нелегальную гормональную терапию без дальнейшей возможности поменять документы — так снижается уровень дисфории и становится легче психологически, но получаешь множество сложностей в социуме из-за несовпадения с паспортными данными. Это может быть как отвержение семьи, из-за которого трансгендерный человек остается без дома, так и исключение из учебных заведений, нападения на улице, отказы в аренде квартиры или в приёме на работу.
Второй вариант — это не начинать медицинский переход и оставаться жить с дисфорией, которая может сильно мешать в социализации и зачастую может даже не давать просто выйти из дома. И мы должны помнить о том, что гендерная дисфория очень опасная штука и кроме депрессии или тревожного расстройства, к которым она может привести, она также дает и очень высокие суицидальные риски.
Оба этих варианта про увеличение социальной изоляции. Трансгендерные люди становятся всё более маргинальными и вытесненными из социума.
Первый — начать нелегальную гормональную терапию без дальнейшей возможности поменять документы — так снижается уровень дисфории и становится легче психологически, но получаешь множество сложностей в социуме из-за несовпадения с паспортными данными. Это может быть как отвержение семьи, из-за которого трансгендерный человек остается без дома, так и исключение из учебных заведений, нападения на улице, отказы в аренде квартиры или в приёме на работу.
Второй вариант — это не начинать медицинский переход и оставаться жить с дисфорией, которая может сильно мешать в социализации и зачастую может даже не давать просто выйти из дома. И мы должны помнить о том, что гендерная дисфория очень опасная штука и кроме депрессии или тревожного расстройства, к которым она может привести, она также дает и очень высокие суицидальные риски.
Оба этих варианта про увеличение социальной изоляции. Трансгендерные люди становятся всё более маргинальными и вытесненными из социума.
— Наблюдается ли какое-то усиление системного насилия со стороны государства и общества?
— У нас нет количественного исследования, чтобы я мог, отвечая на этот вопрос, опереться на валидные данные. Поэтому я могу только сказать про своё субъективное ощущение и про ответы трансгендерных людей, которые прислали нам свои истории в рамках мониторинга дискриминации.
Да, насилия становится больше. Те люди, кто были изначально трансфобно настроены, чувствуют себя теперь в позиции силы, их поддерживает государство. Трансгендерных людей шантажируют раскрытием их идентичности, на них пишут доносы, увеличивается физическое и психологическое насилие на улицах и в семьях, им отказывают в медицинских услугах и могут унижать в любых государственных и частных учреждениях.
Вот история, которую нам прислали в мониторинг дискриминации:
Да, насилия становится больше. Те люди, кто были изначально трансфобно настроены, чувствуют себя теперь в позиции силы, их поддерживает государство. Трансгендерных людей шантажируют раскрытием их идентичности, на них пишут доносы, увеличивается физическое и психологическое насилие на улицах и в семьях, им отказывают в медицинских услугах и могут унижать в любых государственных и частных учреждениях.
Вот история, которую нам прислали в мониторинг дискриминации:
“
С марта 2023 года я начал гормональную терапию и стал сталкиваться с постоянной дискриминацией. При покупке товаров по паспорту продавцы не верили, что паспорт мой. Врачи на все жалобы говорили, что это всё из-за терапии и отказывались лечить. Отец в лицо сказал, что таких как я надо отстреливать. Не брали на работу из-за несоответствия паспорта и пасса, прямо об этом не говорили, но и без этого было понятно. Знакомые отговаривали, говоря, что это «твой выбор и ты можешь выбрать быть НОРМАЛЬНЫМ».
Это жутко, когда трансфобия закреплена на законодательном уровне. И я боюсь, что ситуация дальше будет становится всё хуже. Потому что с каждым годом люди будут всё больше забывать, что когда-то было по другому. Что у нас была жизнь, где государство и врачи помогали трансгендерным людям совершить переход и помогали в дальнейшей социализации. Полтора года назад для нас это была норма. И эта норма остаётся нормой у меня внутри, а все происходящее сейчас видится кромешным мраком. Но пройдет несколько лет, и — я боюсь — для очень многих людей кромешный мрак превратится в базовую норму. Люди привыкнут, что трансгендерность — это что-то вне закона, что-то преступное, что-то, что категорически нельзя поддерживать, чтобы не получить статью или насмешки. Мне больно это говорить, но я боюсь, что так и будет. Единственное, что мы можем сделать сейчас — это сохранить в себе память о другой норме и не забывать, что есть много стран, где работают законы, специально защищающие ЛГБТ людей, и где граждане понимают, что уважительное отношение к любому человеку в стране и соблюдение прав каждого — это базовый фундамент для здорового общества в целом.
— Что сейчас происходит с трансперсонами-пациентами в медучреждениях? Изменилось ли что-то после принятия трансфобного закона?
— Кроме общих слов о том, что отношение становится хуже и вместо медицинской помощи люди могут получить оскорбления и отказ в лечении, я хочу показать вам историю из нашего мониторинга дискриминации, которую нам прислали. Подобных историй нам присылают много:
“
Это случилось в августе 2023 года. Из-за смены документов, я осталась без денег и мне потребовалось найти новую работу, что сильно ударило по моему бюджету. У меня откололся уголок зуба и выпала пломба. Не имея возможности обратиться в частную зубную клинику, пришлось обращаться в третью стоматологию города Воронеж. В тот момент у меня уже был новый паспорт, снилс и полис на актуальное женское имя. И у меня хороший пасс, так что я чувствовала себя уверенно. Мне сказали, что не могут записать меня по телефону и необходимо прийти лично и записаться в регистратуре. В свой выходной я поехала в поликлинику и подошла к регистратуре. Там всегда, сколько помню, были очень дружелюбные сотрудницы пенсионного возраста. Сначала всё было хорошо, женщина попыталась меня записать. Потом, вбивая мой номер полиса, она нашла мои старые данные. Сильно удивилась и позвала «старшую» — мне пришлось объяснить, что это мои старые данные. Дальше произошла безобразная сцена с участием сотрудниц регистратуры, врачей, людей в очереди. Сотрудница поликлиники сказала, что они меня не примут, так как «мы таких тут не принимаем, и вообще это запрещено». Мне пришлось объяснить, что всё легально и я просто хочу запломбировать зуб.
— Лично у меня серьёзные опасения вызывает нынешняя риторика российских властей про «защиту детей» от чьего-то тлетворного влияния. Скажи пожалуйста, как она сейчас отражается на трансперсонах-детях и родителях?
— Это правда самая тяжёлая тема. Так как дети — самая уязвимая категория людей. Трансгендерные подростки могут одновременно сталкиваться с трансфобией и в учебных заведениях, и дома, и не иметь возможности уехать или получить хотя бы психологическую помощь от дружественного психолога, а не специалиста, к которому родители привели, чтобы «вылечить от трансгендерности».
Мне всегда эмоционально очень трудно сталкиваться с историями подростков. Очень мало возможностей, очень много давления и очень тяжело им представить и поверить, что может получиться организовать свою жизнь такой, какой хочется её видеть после 18 лет. Потому что раньше их могли невероятно поддерживать мысли: «Вот исполнится мне 18, и я смогу пройти комиссию и совершить переход», «я смогу поменять документы и переехать в другой город, где меня никто не знает, начать там жизнь с нуля». За эту возможность можно было держаться и к этому стремиться. Теперь этой возможности больше нет. А вот трансфобии вокруг — в разы больше.
Например, нам прислали вот такую историю:
Мне всегда эмоционально очень трудно сталкиваться с историями подростков. Очень мало возможностей, очень много давления и очень тяжело им представить и поверить, что может получиться организовать свою жизнь такой, какой хочется её видеть после 18 лет. Потому что раньше их могли невероятно поддерживать мысли: «Вот исполнится мне 18, и я смогу пройти комиссию и совершить переход», «я смогу поменять документы и переехать в другой город, где меня никто не знает, начать там жизнь с нуля». За эту возможность можно было держаться и к этому стремиться. Теперь этой возможности больше нет. А вот трансфобии вокруг — в разы больше.
Например, нам прислали вот такую историю:
“
Я поступил немного не на тот факультет и перешёл в другую группу, если одногруппники меня не трогали, то это делали учителя. С самого начала отношение ко мне было настороженное, потом появились претензии, замечания на пустом месте, хотя другие ученики делали то же самое и на них закрывали глаза. Мне поставили два за выполненную работу из-за того что там была написана моя фамилия в мужском роде. Когда я сказал, что я забыл дописать букву -а и что мне пофиг, в каком роде ко мне обращаются, то учительница ещё больше разозлилась, заставила объясняться и чуть не довела до истерики. В последующие разы она просто придирались ко мне на каждой паре. Мне пришлось перейти в другую подгруппу, чтобы поменять учителя и улучшить мое ментальное состояние, но и это не помогло. Иногда у нас заменяли старые учителя, которые косо смотрели на меня и всё также придирались по мелочам. Из-за этого моя депрессия ухудшилась, появились опять мысли о суициде, и я опять начал заниматься селфхармом. Мне хотелось бы, чтобы, даже если никто не «пропагандирует нетрадиционные ценности», то хотя бы была административная или уголовная ответственность за дискриминацию ЛГБТ+ учеников, за доведение их до крайнего ментального состояния. Как говорят, пусть об этом молчат, как это обычно делают в нашей стране, но пусть никто и не придирается.
— Если правильно помню, до эмиграции тебя фактически вынудили расстаться со своим (приёмным) ребёнком? Как ты считаешь, была ли это месть за твою общественную деятельность или просто показательная расправа со стороны государства?
— Да, выбор, перед которым меня поставила опека — это либо я передаю ребёнка добровольно в другую семью, либо его заберут в детский дом. С учетом того, что это ребёнок с очень тяжелыми медицинскими диагнозами и схемой лечения, это был не то чтобы выбор.
Я в своем случае не думаю про «абстрактное государство», которое что-то мне демонстрировало. У меня были конкретные сотрудники опеки, которые знали мою семью и вели нас в течение 5 лет. Никаких претензий ко мне как к родителю у них не было — напротив, они нас поддерживали и восхищались тем путём, который мы смогли пройти в реабилитации ребёнка. Я думаю, что здесь есть два фактора — это хреновые люди и испуганные хреновые люди, спасающие свой зад. В этом случае всё становится совсем плохо. Они испугались, что обвинения будут предъявлены им: как так они позволили, чтобы трансгендерный человек растил ребёнка. Ужас. Надо быстрее самостоятельно и тихо забрать, пока государство не призвало к ответственности их.
А про «хреновых людей» я говорю, потому что совершенно не обязательно было писать на меня донос в прокуратуру и просить принять меры. И отвечать на мой вопрос «Зачем вы это сделали?» тем, что «раз суд постановил меня виновным, то значит, я виновен и мы правильно проявили бдительность, и я за свои поступки не должен перекладывать на них ответственность». Так что других слов у меня для них нет и не будет никогда.
Я в своем случае не думаю про «абстрактное государство», которое что-то мне демонстрировало. У меня были конкретные сотрудники опеки, которые знали мою семью и вели нас в течение 5 лет. Никаких претензий ко мне как к родителю у них не было — напротив, они нас поддерживали и восхищались тем путём, который мы смогли пройти в реабилитации ребёнка. Я думаю, что здесь есть два фактора — это хреновые люди и испуганные хреновые люди, спасающие свой зад. В этом случае всё становится совсем плохо. Они испугались, что обвинения будут предъявлены им: как так они позволили, чтобы трансгендерный человек растил ребёнка. Ужас. Надо быстрее самостоятельно и тихо забрать, пока государство не призвало к ответственности их.
А про «хреновых людей» я говорю, потому что совершенно не обязательно было писать на меня донос в прокуратуру и просить принять меры. И отвечать на мой вопрос «Зачем вы это сделали?» тем, что «раз суд постановил меня виновным, то значит, я виновен и мы правильно проявили бдительность, и я за свои поступки не должен перекладывать на них ответственность». Так что других слов у меня для них нет и не будет никогда.
— Есть ли сейчас в России похожие случаи? Насколько они редки?
— Последние несколько случаев я знаю про то, когда угрожали родителям со своерождёнными детьми лишить родительских прав или ограничить в них. Это очень разные ситуации, но они в конечном итоге сводятся к одному утверждению — что трансгендерный родитель пропагандирует ребенку трансгендерность одним фактом своего существования. Что является преступлением и несет ужасную угрозу для детей. В детском доме такой угрозы у них не будет.
Например, нам прислали вот такой кейс в мониторинг дискриминации:
Например, нам прислали вот такой кейс в мониторинг дискриминации:
“
Я совершил каминг-аут как трансмужчина в моей семье. Муж не принял моей идентичности и продолжает её не принимать. Аналогично и мои родители, в особенности, мать.
Они перечисляют следующие причины того, что со мной:
1. Я психически болен и мне требуется помощь психиатра
2. На меня навели порчу
3. Это бесы вынуждают меня быть мужчиной
4. На самом деле, я никогда не любил. Вот если бы я встретил «настоящего мужчину», он бы вмиг сделал меня «нормальной» женщиной.
5. Я вру, потому что мне кажется, что у мужчины меньше обязанностей, и я просто хочу меньше работать.
6. Это всё мои фантазии. Не бывает такого, чтобы женщина хотела стать мужчиной, это всё влияние Запада.
Я не могу развестись, так как у нас двое детей. Муж при каждом случае упоминает, что может запросто лишить меня родительских прав, ведь я теперь пропагандирую ЛГБТ одним только своим присутствием. Я не могу начать гормональную терапию, потому что не знаю, как на это отреагирует общественность, ведь мне приходится бывать в детском саду. Единственное, что меня спасает, это маленькое сообщество в сети и пара понимающих друзей, которые не отвернулись, когда я им признался, а поддержали. Вся остальная моя жизнь — кромешный ад. Ситуация длится с сентября 2023 г.
Они перечисляют следующие причины того, что со мной:
1. Я психически болен и мне требуется помощь психиатра
2. На меня навели порчу
3. Это бесы вынуждают меня быть мужчиной
4. На самом деле, я никогда не любил. Вот если бы я встретил «настоящего мужчину», он бы вмиг сделал меня «нормальной» женщиной.
5. Я вру, потому что мне кажется, что у мужчины меньше обязанностей, и я просто хочу меньше работать.
6. Это всё мои фантазии. Не бывает такого, чтобы женщина хотела стать мужчиной, это всё влияние Запада.
Я не могу развестись, так как у нас двое детей. Муж при каждом случае упоминает, что может запросто лишить меня родительских прав, ведь я теперь пропагандирую ЛГБТ одним только своим присутствием. Я не могу начать гормональную терапию, потому что не знаю, как на это отреагирует общественность, ведь мне приходится бывать в детском саду. Единственное, что меня спасает, это маленькое сообщество в сети и пара понимающих друзей, которые не отвернулись, когда я им признался, а поддержали. Вся остальная моя жизнь — кромешный ад. Ситуация длится с сентября 2023 г.
— Если человек вовремя сменили документы, но внешность не вполне соответствует фото в паспорте, как это сейчас отразится на их жизни?
— К сожалению, точно также, как и в случае отличия внешности от паспортных данных тех людей, кто не успели сменить документы и находятся на гормональной терапии. Сложно совершать любые действия, требующие показывать документы. Это могут быть и поездки на транспорте, и простой перевод денег, и, конечно, устройство на работу. Точно также тут возникает социальная изоляция и множество рисков нежелательного внимания к себе.
Но и соответствие внешности паспортным данным — это не гарантия отсутствия проблем, так как многие госучреждения видят смену данных, когда человек обращается за услугой. Их видят и службы безопасности, проверяющие документы.
Например, такую историю нам прислали в мониторинг дискриминации:
Но и соответствие внешности паспортным данным — это не гарантия отсутствия проблем, так как многие госучреждения видят смену данных, когда человек обращается за услугой. Их видят и службы безопасности, проверяющие документы.
Например, такую историю нам прислали в мониторинг дискриминации:
“
Я уволилась с работы из-за низкой заработной платы и постоянных задержек зарплаты и сразу начала искать новую работу. У меня не было каких-то завышенных требований к работе, но тем не менее меня никто не брал на работу, говоря, что службы безопасности после проверки моих документов выслали отказ в принятии меня на работу. У меня нет ни судимостей, ни долгов, ничего, что могло бы препятствовать принятию меня на работу, но почему-то после смены документов на женские меня многократно отвергали службы безопасности на протяжении полугода. Из-за этого у меня возникли огромные проблемы с финансами и моим ментальным состоянием, из-за чего я ушла в самокопание и после разговоров с психологами выяснилось, что у меня ещё и депрессия появилась в результате такой безысходной ситуации. Мне повезло, что меня финансово поддерживали родители и в конечном счёте меня взяли на работу, но мне страшно представить, сколько транс*персон не смогли справиться с подобной ситуацией и, не имея поддержки от семьи, что довольно часто бывает, лишаются жилья и оказываются на улице без денег. 07.10.2024г.
— Если кому-то приходится добывать гормоны нелегально, как это сказывается на их жизни?
— К сожалению, я знаю, что много людей покупают препараты условно «сваренные на кухне», которые могут быть просто опасными для здоровья. Используют их из-за того, что либо эти препараты не доступны без рецепта, либо это делает их стоимость меньше. А как видно из историй выше, очень многие трансгендерные люди испытывают сложности с финансами из-за социальной изоляции. В случае с покупкой инъекционного тестостерона люди вообще могут получить уголовные риски, так как эти препараты приравнены к наркотическим и подлежат строгой рецептурной отчетности. При поимке человека, покупающего такие препараты нелегально, может быть возбуждено уголовное дело.
— Как можно помочь себе, если ты трансперсона в РФ?
— Я бы сказал, что основное — это не позволить трансфобии из внешнего мира проникнуть во внутренний. Какой бы хаос не творился вокруг, я должен быть для себя самым замечательным. Совершенно нормальным, здоровым и обычным человеком. Это должно быть моей внутренней нормой. И я должен стараться сделать свою жизнь максимально возможно комфортной для себя. Чтобы мне, такому замечательному и хорошему человеку, было радостно и спокойно жить — насколько это возможно сейчас.
Все эти мысли про то, «нормальный ли я», «почему я таким вообще родился», «все проблемы у близких из-за меня», «такой как я не сможет никогда найти партнера» и пр… Всё это — следствие жизни под диктатурой, где государство залезло уже ко всем в штаны и уничтожило право на приватность, на уважение, на свободу и субъектность. Основное сопротивление диктатуре — это в первую очередь не соглашаться внутри себя с теми нарративами, которыми она пытается нас контролировать. Не давать этим мыслям руководить в нашей жизни.
Правительство может быть каким угодно ёбнутым, но я всегда — абсолютно всегда! — могу иметь свою собственную точку зрения и хранить её внутри себя, несмотря ни на что. Это то, что позволяет вообще сохранить здоровую психику и свою жизнь.
Все эти мысли про то, «нормальный ли я», «почему я таким вообще родился», «все проблемы у близких из-за меня», «такой как я не сможет никогда найти партнера» и пр… Всё это — следствие жизни под диктатурой, где государство залезло уже ко всем в штаны и уничтожило право на приватность, на уважение, на свободу и субъектность. Основное сопротивление диктатуре — это в первую очередь не соглашаться внутри себя с теми нарративами, которыми она пытается нас контролировать. Не давать этим мыслям руководить в нашей жизни.
Правительство может быть каким угодно ёбнутым, но я всегда — абсолютно всегда! — могу иметь свою собственную точку зрения и хранить её внутри себя, несмотря ни на что. Это то, что позволяет вообще сохранить здоровую психику и свою жизнь.
— Как Центр Т помогает сейчас трансгендерным людям, находящимся в России?
— Наши программы направлены на поддержку, просвещение и оказание экстренной помощи. Например, у нас можно получить медицинскую помощь и контакты дружественных врачей, мы делаем различные группы поддержки, продолжаем работать с родителями и близкими трансгендерных людей и выпускаем просветительские материалы.
Например, последним у нас вышло видеоинтервью с мамой трансгендерной девушки, где она рассказывает про свой путь понимания и принятия. И мы продолжаем работать с сообществом, усилив меры безопасности. Можно найти чат вашего города или можно присоединиться к проекту «Квир-Сваха», если вы ищете для себя партнёра. Мы помогаем и в экстренных ситуациях в России, и в экстренной эмиграции — например, у нас есть шелтер в Ереване, в который приезжают те трансгендерные люди, которые бегут от преследования и не имеют загранпаспорта.
Например, последним у нас вышло видеоинтервью с мамой трансгендерной девушки, где она рассказывает про свой путь понимания и принятия. И мы продолжаем работать с сообществом, усилив меры безопасности. Можно найти чат вашего города или можно присоединиться к проекту «Квир-Сваха», если вы ищете для себя партнёра. Мы помогаем и в экстренных ситуациях в России, и в экстренной эмиграции — например, у нас есть шелтер в Ереване, в который приезжают те трансгендерные люди, которые бегут от преследования и не имеют загранпаспорта.
— Что могут сделать эмигрировавшие россияне для помощи трансперсонам, которые находятся в России?
— Нашу работу можно поддержать донатом с иностранных карт. Сейчас мы уже не можем принимать пожертвования из России, чтобы не подставить тех, кто отправляет донаты. И пожертвования из-за рубежа — это единственная для нас возможность продолжать работу нескольких проектов и оказывать экстренную помощь. Не существует слишком маленькой суммы для доната, даже 1 евро помогает, если это регулярная подписка. Опираясь на нее, мы уже можем выстраивать дальнейшую помощь для людей.
И конечно, помогает каждый лайк и перепост наших материалов — так как люди, находящиеся в России, не могут теперь это сделать безопасно для себя. Очень важно, чтобы просветительские материалы на русском языке продолжали распространяться, и в русскоязычном пространстве были представлены не только трансфобные нарративы.
И конечно, помогает каждый лайк и перепост наших материалов — так как люди, находящиеся в России, не могут теперь это сделать безопасно для себя. Очень важно, чтобы просветительские материалы на русском языке продолжали распространяться, и в русскоязычном пространстве были представлены не только трансфобные нарративы.
— Что могут сделать для трансперсон люди, находящиеся в РФ?
— Если вы встречаете трансгендерного человека в своем городе, то лучшее, что вы можете сделать — это отнестись спокойно и уважительно. Вы не представляете, как это может поддерживать, когда вместо привычного осуждения или излишнего любопытствования к человеку относятся просто спокойно, как и ко всем окружающим людям. Обращаются по тому имени, по которому человек представился и в нужных местоимениях. Если вы не знаете как правильно обратиться к человеку, то об этом можно спросить — это совершенно корректный вопрос.
Если вы пока мало знаете о трансгендерности и не уверены, что используете корректную терминологию, то прочитайте наш гайд. Корректная терминология помогает говорить уважительно и оставаться на равных.
Если вы находитесь в Москве или Санкт-Петербурге, то можете присоединиться в качестве волонтера к нашему проекту «Служба Взаимопомощи» и помогать трансгендерным людям в вашем городе.
И так как одна из основных проблем у трансгендерных людей — это поиск дружественной работы, то мы всегда рады информации про вакансии, на которые работодатель готов принять трансгендерного человека и отнестись к нему с уважением. Если вы такой работодатель, то можете прислать вакансию нам на почту [email protected]. Мы будем очень благодарны ❤️
Если вы пока мало знаете о трансгендерности и не уверены, что используете корректную терминологию, то прочитайте наш гайд. Корректная терминология помогает говорить уважительно и оставаться на равных.
Если вы находитесь в Москве или Санкт-Петербурге, то можете присоединиться в качестве волонтера к нашему проекту «Служба Взаимопомощи» и помогать трансгендерным людям в вашем городе.
И так как одна из основных проблем у трансгендерных людей — это поиск дружественной работы, то мы всегда рады информации про вакансии, на которые работодатель готов принять трансгендерного человека и отнестись к нему с уважением. Если вы такой работодатель, то можете прислать вакансию нам на почту [email protected]. Мы будем очень благодарны ❤️
Этот текст подготовлен при поддержке Трансляции
Мы помогаем трансгендерным людям в России: психологическая поддержка, терапевтические группы и чаепития, а также обучение для помогающих практиков.