Я цисгендерная женщина, квир-активистка и психологиня. Это эссе — попытка отрефлексировать опыт личного проживания т-перехода моей партнерки. Я хочу выстроить связи между личным и глобальным: сформулировать проблемы, с которыми столкнулась наша пара и лично я, взглянуть на них с позиции гендерно-аффирмативного подхода и представить точки опоры, которые помогали и помогают нам проходить кризисные состояния.

Когда я и Карина (имя изменено) стали парой, она была в денайле и определяла себя как гендерно-неконформного мужчину. Первые три месяца отношений я пребывала в убеждении, что мы — чудесная гендерно-неконформная гетеро-пара. Карина любила покупать одежду, которую продавцы называли «женской», ей нравились занятия, которые в российском социуме ассоциировали с феминностью: бисероплетение, макияж, сложные виды наращивания ногтей.

Моя деятельность в квир-активизме, личные предпочтения и ценности способствовали тому, что социальную гендерную дисфорию Карины, возникающую при отыгрывании предписанной маскулинной социальной роли, я воспринимала как личностную особенность. Мне казалось, что качество коммуникации в паре было на высоком уровне; мы прекрасно решали повседневные проблемы и оказывали друг другу поддержку в кризисные моменты. Однако, эмоциональные страдания Карины, возникавшие вне безопасного пространства нашей пары, были для меня тайной вплоть до ее каминг-аута.

По словам Карины, принятие и поддержка ее гендерной экспрессии на раннем этапе наших отношений способствовали пониманию своих истинных переживаний, а именно — осознанию гендерной эйфории (позитивного, ресурсного состояния, в котором люди проживают максимальное соответствие между своим внутренним гендерным самоощущением, гендерным самовыражением и восприятием себя другими). Сейчас я спросила Карину что значит для нее гендерная эйфория. Она ответила:

Отмечу, что в опыте Карины, на первый план выходит социальный аспект гендерной эйфории и дисфории, однако, многие т-персоны сталкиваются с выраженным телесным аспектом гендерной дисфории от ощущения рассогласования анатомии и/или физиологии своего тела и внутреннего самоощущения. Достижение телесной гендерной эйфории не всегда, но иногда, сопряжено с медицинским переходом, который может включать в себя фармакотерапию и/или хирургические вмешательства.

“Пул” изменений, необходимых для комфортной полноценной жизни, определяет исключительно сама персона в результате самоисследования. В наших отношениях, три месяца до каминг-аута Карины были тем самым пространством, где она смогла экспериментировать со своей гендерной экспрессией, не опасаясь негативной реакции с моей стороны. Я помню свои чувства, когда она впервые предложила сделать друг другу яркий макияж и пойти в платьях на вечеринку. Это были восторг, волнение и восхищение персоной, которая позволяет себе получать удовольствие от себя и от жизни, несмотря на нахождение в квир-фобной среде.

Далее я хочу рефлексировать о сложностях, с которыми столкнулась наша пара, когда Карина решилась на т-переход.

Шел январь 2023 года, уже было сделано репрессивное заявление судьи Верховного суда РФ о признании “международного общественное движение ЛГБТ” “экстремистской организацией”. Карина ожидала, что далее будут “закручивать гайки” и оказалась права. Она обозначила, что ей, в первую очередь, важно совершить переход юридический — смену гендерного маркера и имени в паспорте.

Для осуществления этого необходимо было пройти так называемую “медицинскую комиссию по трансгендерности”. Несмотря на то, что Карина обратилась за помощью в дружественно настроенную комиссию, это мероприятие было стрессовым. Она подготовила специальный текст для обсуждения своей биографии с членами комиссии, попросила меня “оценить его убедительность”, часто переживала о том, что какие-то детали “недостаточно про опыт дисфории”...

На мой взгляд, тревога Карины была абсолютно оправдана и вызвана устройством самой системы, в которой необходимо как-бы “доказывать” свой субъективный опыт. Я считаю трансфобной саму по себе практику комиссий, поскольку она основана на идее о том, что есть какие-то люди (врачи или психологи), наделенные достаточной экспертностью, чтобы определить истинность или ложность субъективного опыта персоны. Мне видится это абсурдным, поскольку:

После осуществления юридического перехода, Карина приняла решение о том, что во всех социальных контактах она будет обозначать свою гендерную идентичность и откажется от любых ограничений себя в желаемой гендерной экспрессии. Мать Карины отреагировала на каминг-аут резко агрессивно — посыпались унижения, после высказывания которых она прекратила любое общение с дочерью. Многие друзья Карины порадовались за нее, поддержали “выход из шкафа” и начало перехода.

Для меня, как для партнерки, этот период был по-своему сложен. Для своих родителей, в среде друзей и знакомых, независимо от степени их лояльности, я озвучила реальное положение вещей.

Особенно болезненно я чувствовала разницу в восприятии нашей пары как -гетеро и как гомосексуальной. Люди, которые отзывались о наших отношения как о гармоничных вдруг стали жалеть меня:

Помимо патологизации и отрицания гендерной идентичности как таковой, наша пара столкнулась с экзотизацией и фетишизацией. Это выражалось в ужасающих транфобных высказываниях с некорректной лексикой в духе:

Чаще всего, люди, ведущие подобную риторику вообще имеют искаженное представление о т-переходе (будто бы он обязательно предполагает наличие фармакотерапии или какого-либо хирургического вмешательства). Экзотизация и фетишизация в таких высказываниях заключается в подчеркивании опыта трансгендерности как особенного источника сексуального удовольствия или возбуждающего триггера.

Все эти действия весьма энергозатратны. Помимо решения повседневных коммуникативных задач, мне приходилось почти ежедневно параллельно вести такую вот кропотливую работу по защите своего комфорта, комфорта своей партнерки. Пожалуй, никогда ранее я не проживала так осознано опыт стресса меньшинств. Я осознаю, что обладаю некоторыми привилегиями цисгендерности, смягчающими столкновение с квирфобной реальностью. И даже с их наличием, необходимость как-бы отстаивать свои отношения и свою сексуальную идентичность оказывается изматывающей.

Вместе с ее переходом, я почувствовала свободу нашей пары от отыгрывания определенных социально одобряемых гендерных ролей. С одной стороны, это связано с болезненным опытом социального отвержения (родителями, некоторыми знакомыми, культурой в целом). С другой стороны, осознание такой непривязанности дало какую-то особенную устойчивость, уверенность в наших чувствах друг к другу. Благодаря этим отношениям, я смогла осознать себя как пансексуальную и панромантичную женщину.

Авторка текста: А.
Верстка: Яни Таль